11 марта 2005 года мир отметил первую годовщину кровавых террористических актов в Мадриде, жертвами которых стали почти двести человек. Дело не ограничилось поминальными службами — в Мадриде состоялся антитеррористический саммит. Испанская сторона пригласила на форум более полутора сотен экспертов в области антитеррора и руководителей 14 стран, чьи граждане оказались среди жертв терактов 11 марта.

Однако, несмотря на то, что в день годовщины трагедии на мадридских вокзалах, которую журналисты назвали «европейским 11 сентября», в столице Испании предостаточно говорили о терроре и обсуждали разные методы борьбы с ним, в силу этических соображений почти никто не сказал о том, что если 11 сентября 2001 года — это день начала всеобщей войны с террором, то трагедия в Испании, случившаяся ровно через тысячу дней после атаки террористов на США, показала, что в противостоянии террористов и государственной машины последняя может и проиграть — после взрывов в заминированных поездах власти Испании объявили о выводе своих войск из Ирака, чего, собственно говоря, и требовали террористы. И уж тем более никто не вспомнит другую дату – 15 марта 1921 года. Когда европейская общественность впервые продемонстрировала готовность «прогибаться» перед террористами.

Первая кровь

 15 марта 1921 года на пустынной улочке Гарденбергштрассе в тихом предместье Берлина грянули выстрелы. Потом немногие очевидцы трагедии будут рассказывать, что молодой человек, стрелявший в пожилого, хорошо одетого мужчину, пытался убежать, но был схвачен, что называется, с поличным. Полицейским, которые задержали «стрелка», дело представлялось абсолютно простым и «железобетонным», а обвинительный приговор вызывал сомнений не больше, чем завтрашний восход солнца.

Дело дошло до суда только в июне того же года. И тут уже властям Германии стало ясно, что представлявшееся «ясным и простым» дело, увы, политическое, а значит, тут возможны самые неожиданные повороты. Убитым оказался бывший министр внутренних дел в правительстве младотурок Талат паша. А убийцей — армянский студент Согомон Тейлерян, который тут же заявил, что он, дескать, таким образом мстил за «уничтожение армян» в Османской империи — как уверяли армянские «исследователи», мифический приказ об истреблении армян отдал именно Талат паша.

Судебные слушания заняли всего три дня, став прямо-таки классическим доказательством, что если политика начинает диктовать праву, то суд выливается в дешевый фарс. Германия еще не отошла от шока Версальского договора, ставшего наглядной иллюстрацией к известному постулату «Горе побежденным!». А на мировой арене продолжались переговоры, «утрясающие» послевоенное устройство Европы, «накалять» отношения с победившими странами было явно не с руки, а суд над Согомоном Тейлеряном предоставлял прямо-таки уникальный шанс «выслужиться» перед победителями за счет Турции. К тому же и армянские активисты приложили прямо-таки титанические усилия, чтобы превратить процесс в показательный. Тут же был создан Фонд Согомона Тейлеряна, куда потекли «золотые ручейки» пожертвований. Адвокаты и «общественные активисты» вовсю раскручивали тему «геноцида». Представив, в частности, «подлинники» телеграмм, где будто бы содержится подписанный Талатом пашой приказ об «уничтожении армян».

История этих «телеграмм» позже многократно описывалась в прессе. Сначала некие «телеграммы», будто бы доказывающие сам факт «геноцида армян», были опубликованы в британской газете Daily Telegraph еще в 1919 году, причем тогда утверждалось, что они были обнаружены оккупационными силами генерала Алленби в том самом городе Алеппо. Однако, когда британский Форин офис провел собственное исследование, оказалось, что эти документы были сфабрикованы одной из армянских групп в Париже. Документы, относящиеся к исследованию года, хранятся в британских архивах до сих пор.

Однако неудача в Лондоне пыла фальсификаторов не остудила. Уже через год, в 1920 году, армянский историк Арам Андонян, который жил в Париже с 1915 года, издает во Франции книгу «Воспоминания Наим бека. Официальные турецкие документы о переселении и резне армян», где приводит очередные «документальные свидетельства», будто бы доказывающие сам факт наличия приказа министра внутренних дел в правительстве младотурок Талата паши об уничтожении армян. Как утверждал сам Андонян, эти документы он будто бы получил от османского государственного чиновника из города Алеппо (нынешний сирийский Халеб), который, в свою очередь, получил их по официальным каналам. Фотокопии этих «документов» выставлены даже в музее «геноцида армян» в Ереване. Потом он заявлял, что оригиналы этих телеграмм «потерял». Так или иначе, приводимые в книге «доказательства», по мнению историков, не выдерживают никакой критики. Еще через год эти же «телеграммы» появляются на суде над Тейлеряном, и вслед за специалистами британского Форин офиса судебные эксперты Берлина тоже пришли к неутешительному для армян выводу: ни бумага, на которой исполнены представленные «документы», ни языковой стиль их исполнения не могут быть признанными характерными для Османской империи.

Потом апологеты теории «Ай дата» — «армянского суда над Турцией» будут расписывать во всех подробностях, как Берлинский суд оправдал Телейряна, как только услышал из его уст рассказы об «ужасах геноцида», а другие исследователи будут возражать, что на самом деле Берлинский суд вовсе не оправдал Телейряна, а признал его невменяемым, тем более, что тот страдал нервными припадками. И уж тем более берлинские судьи постарались не обратить внимания на появившиеся уже тогда доказательства, что действовал «невменяемый» Тейлерян далеко не в одиночку.

Дашнакская «Немезида»

Подробности тех событий стали известны позже, причем, что самое удивительное, из мемуаров самих их участников, точнее, соучастников, которые очень скоро убедились, что судебная ответственность им не грозит, и принялись вовсю расписывать собственные «подвиги». Осенью 1919 года в Ереване собирается девятый съезд «Дашнакцутюн», среди делегатов которого находится Шаген Натали, вступивший в АРФД еще десятью годами раньше. По его настоянию съезд принимает решение о создании особой организации «Немезида», на которую возлагается особая миссия: «отомстить за страдания армян». Был сформирован ответственный орган (руководитель — Армен Гаро) и особый фонд (руководитель — Шаген Сатчаклян), оперативное руководство операцией и ее материальное обеспечение было поручено Шагену Натали и Григору Мержанову. В качестве штабов использовались редакции двух газет: «Чакатамарт», выходившей в оккупированном британцами Стамбуле, и бостонской «Дрошак». Был рассмотрен и список «подлежащих уничтожению», состоящий из 650 имен, из которых в качестве первоочередных были отобраны 41. Потом, в полном соответствии с «технологиями» международного терроризма, началась подготовка кровавых «акций». Сбор информации осуществлял Грач Папазян, выдававший себя за «турецкого студента».

Уже в мае 1920 года армянским террористом-дашнаком застрелен Насиб бек Юсифбейли — видный политический и общественный деятель Азербайджанской Демократической Республики. Менее чем через месяц, 19 июня 1920 года, Арам Ерканян и Мисак Григорян провели еще одну кровавую «акцию» — на Иреванской площади Тифлиса террористы открывают огонь по Фатали хану Хойскому, одному из основателей АДР, и Халил беку Хасмамедову. В результате нападения Хойский был убит, Хасмамедов тяжело ранен. Еще через месяц, 19 июля 1920 года, армянские пули настигают Гасан бека Агаева.

На этом фоне убийство Талата паши в Берлине представляло собой этакую «разведку боем», проверку реакции европейской юстиции на армянские бредни о «геноциде». И когда Согомон Тейлерян после краткого судебного разбирательства был выпущен на свободу, его «подельники» по «Немезиде» расценили это как команду «Огонь!» 18 июля 1921 года в оккупированном британскими войсками Стамбуле, у гостиницы «Пера палас» армянским террористом Торлакяном был убит тремя выстрелами бывший министр внутренних дел Азербайджанской Демократической Республики Бехбуд хан Джаваншир. Дело принял к рассмотрению британский Военный трибунал, где почти в точности повторился берлинский сценарий: трибунал спустя несколько месяцев признал, что Торлакян совершил преступление, но, тем не менее, оправдал его, сославшись на то, что в 1918 году в Баку якобы были убиты родственники Торлакяна, и он совершил убийство Б.Джаваншира в невменяемом состоянии. Еще через несколько месяцев в Риме еще один дашнакский боевик — Аршавир Ширакян — застрелил Саида Халим пашу, бывшего министра иностранных дел Османской империи. Всего лишь через четыре месяца, 17 апреля 1922 года, Ширакян, взяв себе в подельники некоего Арама Ерганяна, вновь стреляет — на одной из берлинских улиц убиты Бахеддин Шакир бек и Кемаль Азми бек. Спустя несколько месяцев в Тифлисе два армянина застрелили еще одного бывшего турецкого чиновника Кемаля пашу, который, как отмечал даже доктор Джоан Лепсиус, которого известный австрийский ученый Эрик Файгл называет «ярым туркофобом и другом армян», относился к армянам с известной симпанией: «Кемаль паша, главнокомандующий четвертой армией в Сирии, занимал определенную дистанцию по отношению к тем, кто находился у власти в Константинополе. Он предупреждал о серьезных мятежах в своем округе и оказывал необходимую помощь вынужденным переселенцам и беженцам». В том же Тифлисе 25 июля 1922 года застрелен Джемаль паша бывший военный министр Османской империи. «Операцию» провели два дашнакских боевика: Заре Мелик-Шахназарян и Степан Цагикян.

Куда меньше известно другое: среди жертв «Немезиды» было и немало армян, обвиненных дашнаками в излишней лояльности к властям Турции: Амаяк Арамянц, Аршавир Есаян, Ваге Есаян, Артин Мкртчян…

Но был в вакханалии армянского террора тех лет еще один эпизод. 4 августа 1922 года в окрестностях Бухары был убит Энвер паша. По официальной версии, Энвер-паша был убит в бою с красноармейцами. Неофициальная становится известна только теперь.

«Дашнакский след» в священной Бухаре

Новейшая история Центральной Азии еще ждет своего объективного и беспристрастного исследователя. В том числе, а возможно, и прежде всего, обстоятельства «советизации» этого региона, где советской России приходилось, скажем так, соперничать с влиянием Турции. К примеру, в Бухарском эмирате к этому моменту существовала весьма влиятельная организация «младобухарцев» или джадидистов, выступавших за провозглашение в Бухаре демократической республики. К тому же в Центральной Азии, за исключением разве что ираноязычных таджиков, национализм всегда был крепко замешан на пантюркизме — время «нетрадиционного ислама» и ваххабитских проповедников еще не пришло.

Доподлинно неизвестно, кому пришла в голову «блестящая идея» опереться на дашнаков в борьбе с «басмачеством», то есть, называя вещи своими именами, партизанской войной за независимость Центральной Азии. Однако дашнакские отряды зачастую просто переименовывались в красноармейские.

Уже в 1922 году Семена Буденного на посту командующего Туркестанским фронтом сменил Гаспар Восканов, который с понятным рвением взялся за «ликвидацию» Энвера паши — бесспорного лидера вооруженной борьбы за независимость в Центральной Азии.

В советские годы официальная историография именовала Энвера пашу не иначе как «главарем басмачей» и «агентом международного империализма». Не особенно при этом утруждая себя воспоминаниями, что до своего отъезда в Центральную Азию бежавший из Турции через Германию Энвер паша жил в Москве, что он участвовал в проходившем в Баку съезде народов Востока и выступал в поддержку «ленинской национальной политики», находясь при этом в жесткой оппозиции к Кемалю паше Ататюрку — новому руководителю Турции.

Здесь, наверное, следует несколько отвлечься от темы. Как утверждают историки, любое государство — это «черный ящик», и наверняка намерений его властей не может знать никто: подробности принятия судьбоносных решений, а тем более глубинные мотивы остаются чаще всего за закрытыми дверями, и если даже потом кто-то из участников и опубликует мемуары, то события там, скорее всего, будут уже описаны с учетом «требований текущего момента». Тем не менее, слишком многое указывает на то, что, оказывая помощь Мустафе Кемалю и его сторонникам, в Москве руководствовались вовсе не симпатиями к турецкой революции.

По понятным причинам историки, особенно в странах с авторитарными режимами, предпочитают об этом не вспоминать, но до 1922 года, пока турецкий парламент не принял закона о низложении султана и упразднении халифата, правительством Турции де-юре оставалась Высокая Порта. Тем более никто не верил, что после тяжелейшего поражения в Первой мировой войне турецкой армии, разоруженной союзниками, удастся выстоять против Антанты и собственного правительства. И на таком фоне помощь России тем, кого султан Вахидеддин называл «мятежниками», а тем более заключение с ними весьма выгодных договоров, таких, как Карсский и Московский, вполне вероятно, диктовались как раз стремлением максимально ослабить позиции Турции. Потом, с теми же целями, в Москве начнут привечать уже Энвера пашу — чтобы иметь «туз в рукаве» против Кемаля паши Ататюрка. Даже после того, как Энвер паша, который отправился в Центральную Азию с тем, чтобы поднять восстание среди мусульман Британской Индии, и Ленин, и Троцкий, и Дзержинский «бомбардируют» части Туркестанского фронта телеграммами: «Энвера брать живым».

Но Восканов вскоре прислал командующему I отдельной Туркестанской кавалерийской бригадой Акопу (Якову) Мелкумяну примечательную телеграмму: «Мне нужен мертвый Энвер. Прочти. Думай. Немедленно сожги». Потом Яков Мелкумян будет откровенничать в беседах с армянскими журналистами: «Это я прикончил Энвера». По мнению Мелкумяна, смерть Энвера паши — это продолжение террора дашнакской «Немезиды».

«Месть в помощь дипломатии»

По официальной версии, армянскими террористами двадцатых-тридцатых годов двигало исключительно чувство мести. Однако даже беглый анализ ситуации не оставляет сомнений: как и в конце XIX — начале XX века, причины у армянского террора были сугубо политическими.

В самом деле, двадцатые-тридцатые годы были для Армении временем взлета и крушения надежд. 10 августа 1920 года во французском Севре между 10 странами Антанты, представителями Армении и Хиджаза, будущей Саудовской Аравии, с одной стороны, и Османской империей с другой, был подписан Севрский договор о фактическом расчленении Турции, который, в числе прочего, предусматривал и передачу Армении тех самых «шести вилайетов» Восточной Анатолии. Сказать, что Армению охватила самая настоящая эйфория, значит ничего не сказать — еще чуть-чуть, и на карте появится «Западная Армения», Запад нам поможет, и проще всего было не обращать внимания, что в апреле того же года на Богом забытой железнодорожной станции Анкара герой битвы при Чанаггале Мустафа Кемаль паша созвал альтернативный парламент — Великое национальное собрание Турции, и провозгласил Турецкую Республику.

Однако переговоры затягивались, и развитие событий не внушало армянским политикам особого оптимизма. Сначала — двухлетняя Парижская мирная конференция, затем начало переговоров в Лозанне… Ситуация менялась неудержимо: Севрский договор, обещавший создание «Западной Армении» на землях Восточной Турции, отправлялся на свалку истории, и с мечтой о «прихватизации» турецких земель, которая, казалось, вот-вот станет явью, приходилось прощаться.

Стоило ли ожидать, что в армянской среде попытаются «напомнить миру» о своей «трагедии» при помощи террора — вопрос риторический. Тем более, что террористические методы не просто использовались армянскими политиками — в силу самых разных причин, подробный анализ которых никак не вместить в рамки газетной статьи, основным методом борьбы за интересы армянской политической элиты еще с конца XIX века стал террор. Выбор жертв тоже показателен: пули «мстителей» настигают членов отстраненных от власти правительств. Азербайджанская Демократическая Республика аннексирована Советской Россией, правительство младотурок тоже отстранено от власти… Лучших жертв «показательного террора» просто не найти — с одной стороны, «ответные меры» со стороны государств, если и грозят, то не в той мере, как за убийство «действующего» госчиновника, с другой, персоны достаточно известные и «раскрученные», чтобы демонстративное убийство привлекло внимание прессы.

«Культ террора»

Впрочем, помогла ли развязанная дашнаками в двадцатые годы кампания террора добиться своих целей на дипломатической арене — тема отдельного разговора. Реанимировать Севрский договор так и не удалось. Да и на переговорах с Турцией у стран Антанты нашлось предостаточно «нерешенных вопросов», с которой — совершенно неожиданно для европейской дипломатии! — теперь пришлось договариваться, а не диктовать свои условия, и в европейских столицах были куда больше обеспокоены вопросом судоходства в проливах Босфор и Дарданеллы, чем «историческими правами многострадального армянского народа». Армяне представляли интерес, пока их можно было использовать в качестве рычага давления на Турцию, но теперь, проиграв войну, они превратились в «бедного родственника», с которым просто никто не хотел возиться.

Однако кампании политических убийств двадцатых годов суждено было сыграть куда более зловещую роль в истории. Потому что, в конечном итоге, именно они привели к формированию в армянском обществе культа террора. Согомон Тейлерян, как и многие его «подельники» по «Немезиде», почивал на лаврах «национального героя» вплоть до своей смерти в Сан-Франциско в 1960 году. «Мстителям» посвящали газетные статьи, художественные произведения, им при встрече буквально целовали руки. Добропорядочная публика западных стран только посмеивалась: у каждого народа своя история…

«Политические технологии» двадцатых годов окажутся востребованы через десятки лет — в начале семидесятых, когда ближневосточные армяне, куда лучше своих соседей-арабов знавшие, за что были «канонизированы» Согомон Тейлерян и Шаген Натали, замелькали в палестинских террористических организациях уровня «Черного сентября», а арабские лидеры заговорили о том, что кампания террора, дескать, заставила мир вспомнить о «трагедии палестинского народа». В середине семидесятых годов о себе заявила «Группа Гургена Яникяна», позже ставшая «Армянской секретной армией освобождения Армении» — ASALA. Жертвами армянских террористов стали более полусотни турецких дипломатов во многих странах мира, граждане США, Франции, Швейцарии, других стран…

А потом, с появлением на карте мира независимой Армении, террористические методы окажутся более чем востребованными и здесь, идет ли речь о попытках «надавить» на Азербайджан (армянские спецслужбы организовали десятки терактов на территории нашей страны) или же внутриполитических «разборках» — практически каждая внутренняя «перетряска» в Армении начинается с серии политических убийств, и «парламентский расстрел» 27 октября 1999 года до начала кампании чеченского террора считался едва ли не самым громким на постсоветском пространстве.

Но в сентябре 2003 года, уже после пережитого Арменией шока октября и всемирного потрясения после атаки террористов в США 11 сентября 2001 года, в Ереване будет торжественно открыт памятник Согомону Тейлеряну. И точно так же, как и 15 марта 1921 года, мир постарается этого не заметить.

НУРАНИ

 По материалам 4 научно-практической конференции «Организация освобождения Карабаха «Карабах вчера, сегодня и завтра»», http://www.libed.ru/