С января по март 1919 года большевики и ряд армянских националистических партий, в целях развязывания мусульманской резни, прибегали к различным провокациям и шантажам, козням и интригам, а Советские органы предоставляли армянам решающие посты правления в Баку.

Передовые деятели Азербайджана предчувствовали ожидаемую опасность. К концу Первой мировой войны христианское население Кавказа целенаправленно вооружалось. В канун мартовской резни было обнародовано обращение Русского Национального Совета на Южном Кавказе к христианскому населению. В обращении сообщалось, что с 11-го по 18-е марта все русские юноши в возрасте 19-25-ти лет подлежат военному призыву и будут мобилизованы. Это мероприятие должно было завершиться 31 марта. Русские полки, возвращавшиеся на родину в результате ликвидации Кавказского фронта, продавали за бесценок оружие и боеприпасы молоканам и армянам. Они зачастую предпочитали оставаться в Баку, ибо на родине их ждали голод и разруха. Впоследствии Шаумян и его компания ловко воспользовались этими силами, направив их против мусульманского населения. Местное население, видевшее, как вооружаются в Баку армянские и русские политические силы, еще с февраля 1918 года начало покидать город. За неделю до мартовской резни партия «Дашнакцютун», обеспокоенная положением в Баку, заявила о необходимости захватить власть. Перед лицом такой опасности мусульманские общества сочли нужным создание сил самообороны. По их инициативе в Гяндже, Баку, Ленкорани началась работа по формированию мусульманских воинских частей, а в Бакинской кадетской школе — по подготовке мусульманских офицеров. Однако все эти дела шли очень вяло и медленно. С другой стороны, в вооружении христианского населения Кавказа были заинтересованы также страны Антанты. До прибытия англичан из Месопотамии на местных христиан возлагалась большая надежда: дескать, они приостановят шествие турецкой армии на Южном Кавказе. После крушения русской империи армянские политики взяли курс на проанглийскую пропаганду. Поэтому мусульманские уезды в конце февраля заявили Закавказскому Сейму о своем протесте против вторжения английских войск на территорию Кавказа и потребовали прекращения переговоров с английскими представителями.

Тем временем, пока силы Антанты были далеко, армяне старались добиться своих целей руками большевиков. Об их «хамелеонстве» Н.Нариманов писал, что дашнаки ради осуществления своей химерической мечты о «Великой Армении» готовы надеть на себя любую маску, лицемерить под любой личиной. Во времена Н.Голицына они выдавали себя за революционную партию, затем переметнулись в сугубо контрреволюционный лагерь, став явными сторонниками В. Воронцова-Дашкова, а теперь они, по-видимому, намереваются вновь сменить свою маску: как только будет установлена Советская власть на Кавказе, они тут же наденут коммунистическую маску. Л.Мирзоян, который длительное время маскировался под большевика и был пособником жесточайшего террора «диктатуры пролетариата» в отношении тюркского населения Азербайджана, террора, осуществлявшегося в 20-е годы под эгидой советизации, — впоследствии писал о том, как многие товарищи ошибочно полагали, будто в 1918 году Советская власть в Баку опиралась на дашнаков, тогда как в действительности Советская власть просто использовала дашнаков в своих целях. Подобные «ошибки» частенько попадаются и в писаниях С. Шаумяна.

Расширение национального движения в Азербайджане, рост авторитета «Мусавата» — партии национального освобождения, могли стать серьезным препятствием на пути пресловутой «Великой Армении». Замышляя мартовскую резню, дашнаки планировали уничтожение социальной базы «Мусавата», т.е. мусульманского населения города. С этой целью в Баку было дислоцировано около семи тысяч армянских солдат. Кроме того, 10–12-ти тысячная армия, созданная под названием «Красной гвардии», на 70 процентов состояла из армян. Специальная пропагандистская работа велась в Каспийской флотилии, костяк которой составляли русские. В Шемахе и Мугани были созданы запасные русско-молоканские вооруженные отряды. Активный участник этих событий «большевик» Н.Асриянц писал в своих воспоминаниях: «В феврале 1918 года Т.Амиров собрал нас и сообщил о том, что мы должны выполнить задание С. Шаумяна и А.Джапаридзе. С. Шаумян заблаговременно известил нас о том, что в час ночи будет сигнал. По этому предупредительному сигналу мы должны были штурмом занять штаб «Мусавата», что мы и сделали».

Однако, чтобы начать все это, нужен был подходящий повод. И такой повод представился в инциденте с пароходом «Эвелина». А дело обстояло так. Сын азербайджанского миллионера и известного общественного деятеля Г. З. Тагиева, Мамед, служивший в Ленкорани, погиб в результате неосторожного обращения с огнестрельным оружием, и офицеры мусульманского полка приехали в Баку, чтобы участвовать в его похоронах. Возвращаться в Ленкорань офицеры должны были на «Эвелине». И тут армяне тайком распустили среди Русского национального совета, каспийских матросов, партии эсеров и меньшевиков слух с том, что, якобы, эти офицеры получили задание совместно с мусульманскими воинскими отрядами Ленкорани уничтожить русско-молоканские села в Мугани. Эта провокация сработала: все неазербайджанские политические и военные силы, имевшиеся в Баку, выступили за разоружение «Эвелины». Срочно 30-го марта был создан Революционный комитет обороны города Баку и его районов. В комитет вошли С. Шаумян, А. Джапаридзе, Н. Нариманов, Г. Корганов, И. Сухарцев, С. Саакян, М. Еремян. По инициативе Революционного комитета обороны была задержана отправка «Эвелины», а офицеры на пароходе были разоружены. Тогда мусульманское население, собравшись в мечетях, потребовало возвращение офицерам их оружия. Представители Мусульманского национального комитета, увидев, какой серьезный оборот приняла ситуация, прибыли в Революционный комитет и попытались вернуть владельцам забранное оружие с помощью мусульманского большевистского комитета «Гуммет». Хотя 30 марта и были достигнуты определенные соглашения при встрече с С. Шаумяном в доме Н. Нариманова, и при встрече, проведенной М. Э. Расулзаде в Революционном комитете с обещанием возвратить оружие, — все же армяно-большевистская коалиция не сделала этого, потому что не особенно доверяла «Гуммету» и была недовольна «правым уклоном» фракции Н. Нариманова. Таким образом, совершив предварительно сделку, большевистско — армянская коалиция, по словам С. Шаумяна, «осуществила всяческую подготовку к решающим сражениям и, сразу же начала наступление по всему фронту».

30 марта в 5 часов вечера в Баку раздались первые залпы. «Дашнакцютун» и Армянский национальный совет, которые прежде заявляли притворно о своем нейтралитете, тут же выступили в защиту Бакинского Совета. Не только вооруженные армянские солдаты, но и армянская интеллигенция в Баку получили советское благословение на «ратные подвиги». В связи с этими событиями М. Э. Расулзаде писал: » В то время, как благодаря решительному вмешательству национальной тюркской организации, событие вот-вот улеглось бы с малым уроном, — смута вновь повторилась вследствие того, что кучка беспечного сброда стала орудием коварных и злонамеренных интриганов: большевистско-армянские вооруженные силы, по сути дела уже столько дней пребывавшие в боевой готовности, приступили к бомбардировке мусульманского квартала города». Мартовские убийства, вошедшие в историю как кровавая трагедия, длились три дня.

После первых орудийных залпов город наполнился вооруженными отрядами. Армяне в южной части города стали возводить траншеи и баррикады. Вскоре выяснилось, что переговоры, которые велись 30 марта, носили провокационный характер. Лидер бакинских меньшевиков Г. Айолло заявил, что они будут защищать Бакинский Совет. Глава эсеров С. Саакян дал знать, что они будут воевать против панисламизма. Даже кадеты, питавшие глубокую ненависть к большевикам, обещали защиту большевиков, борющихся за «русское дело». Объединение большевиков в мартовские дни с эсерами и дашнаками, с которыми они длительное время боролись, произошло на религиозной и национальной почве. Кроме большевиков и дашнаков, основное руководство которых состояло из армян, никто не ожидал, что события примут столь кровавый характер. Они предлагали свою «помощь», направленную, якобы, против мусаватистов, а на деле объединенные силы были использованы с целью уничтожения всего мусульманского населения города.

Вечером 30 марта состоялось экстренное заседание руководителей военных подразделений Бакинского Совета. Было принято решение начать «бой», а обращение к Армянскому национальному совету и к дашнакским лидерам призывало к боевой готовности. В гостинице «Казино» в срочном порядке открылся штаб по сборам и военному обучению. Организация этого дела была поручена А. Микояну и Н. Ананьенко. Неожиданное нападение на пункт сбора мусульманских вооруженных отрядов привело к их поражению. Бомбардировка мусульманских кварталов с моря и воздуха породила в городе панику. На военные суда были посланы специальные агитаторы, распустившие ложный слух, будто мусульмане истребляют в городе русское население. Лишь спустя несколько часов, в течении которых длилась бомбардировка, русские матросы узнали о коварной провокации большевиков и армян и прекратили вести огонь. Из Мугани в город были доставлены военные подразделения русских — молокан, обманутых той же провокацией. Став свидетелями подлинной ситуации в городе и отказавшись от боевых действий, они подверглись разоружению. Отобранное у молокан оружие было роздано армянским «добровольцам», ожидавшим очереди. Лидеры «Мусавата», чтобы спасти население в подобной ситуации, приняли ультиматум Революционного комитета обороны. Для ведения переговоров, 31 марта мусульманские представители прибыли в Исполнительный комитет совета. Несмотря на принятие ультиматума Революционного комитета обороны, переговоры с А.Джапаридзе в Исполнительном комитете не дали никаких результатов, и при возвращении трое из мусульманского комитета были расстреляны в дороге.

Под утро 31 марта все армянские вожаки прибыли в штаб Революционного комитета обороны. После краткого наставления они были посланы в мусульманские кварталы. Документы архивных фондов подтверждают, что хорошо обученные и вооруженные до зубов армянские солдаты врывались в дома мусульман, убивали мирных жителей, резали их на куски, бросали детей в горящие дома… Неслыханные зверства учиняли они особенно в отношении мусульманок, заживо пригвождали их к стене, отрезали им конечности, уши, носы, прокалывали животы и т. п. Тех, кто пытался спастись бегством, расстреливали из пулеметов, установленных в соответствующих местах города. После того, как были уничтожены другие мусульманские кварталы, к вечеру 31 марта начались операции в Ичеришехер, в которых под предводительством Н. Ананченко активно участвовали Сурен Шаумян, Овчиян, Галстян,Саркис, Габер-Коры, Артак, Манучаров, Акопов и другие «красногвардейцы». Имеются десятки документов, подтверждающих то, что армянские интеллигенты и духовенство сжигали трупы мусульман и оскверняли их останки. В докладе председателя Чрезвычайной следственной комиссии Министерства юстиции отмечались, в частности, следующие факты: армянскими солдатами, перешедшими в наступление по Николаевской улице, руководили главным образом представители армянской интеллигенции; одним из таких отрядов были расстреляны в одном только доме восемь женщин и детей; другой отряд, орудовавший по Персидской улице, вывел из дома Бала Ахмеда Мухтарова девятерых мирных мусульман из интеллигентского сословия и расстрелял их на церковной площади…

Таким образом, в течении трех дней (18-21 марта / 30 марта — 1 апреля), согласно обобщающему отчету Чрезвычайной следственной комиссии, в Баку было умерщвлено 12 тысяч человек тюркско- мусульманского населения, якобы контрреволюционного, с разграблением и сжиганием мусульманских кварталов. Меньшевистская газета «Наш голос» писала: «Всюду трупы — искореженные, изуродованные, обезображенные… Сильно пострадала мечеть Тазапир от артиллерийских обстрелов… Широкие массы исполнены гнева и ненависти, перерастающих в чувство яростного мщения, с которым не так-то легко будет справиться…»

Революционный комитет обороны, который 31-го марта под разными предлогами сорвал переговоры, 1-го апреля, сочтя вопрос уже решенным, вновь выступил с ультиматумом: если требования Комитета не будут приняты до 3-х часов дня, война будет продолжаться. В 4 часа представители азербайджанских партий и обществ — А. Ашуров, А. Топчибашев, Молла Гаджи Мир Мовсум, Гаджи Гусейн Тагиев, Абдул Кязимзаде отправились в гостиницу «Астория» для ведения переговоров. В «мирной конференции», которую открыл спустя час А. Джапаридзе, участвовали также Фиолетов, Дудин, Сухарцев, А. Атабеков, Тер-Микасян (последние двое — представители Армянского национального совета) и иранский консул в Баку Хабибулла-хан. Оглашенный председательствующим А. Джапаридзе ультиматум целиком и полностью был направлен против мусаватской партии. Абдул Кязимзаде выразил свой протест и заявил, что за свершившиеся трагические события несут ответственность советские войска и дашнакские военные подразделения. После долгих дебатов, вечером в 9 часов ультиматум был принят. В нем говорилось: 1.Признается власть Бакинского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов; 2. Контрреволюционная «дикая дивизия» изгоняется из Баку и его районов, все остальные военные формирования либо выводятся из Баку, либо же полностью подчиняются Бакинскому Совету депутатов, осуществляющему также контроль за вооружением населения; 3. В срочном порядке осуществляются мероприятия по открытию железнодорожных путей из Баку в Тифлис и Петровск.

Вопреки соглашению о прекращении огня, наступательные действия армяно-советских военных частей длились до вечера 2-го апреля. Так, был открыт огонь по мирному мусульманскому населению, занятому тушением страшного пожара (из-за сильного ветра) в здании «Исмаилийе». После всего этого, оставшееся в живых тюркское население вынуждено было в массовом порядке покинуть город. 2-го апреля А. Джапаридзе писал С. Шаумяну, что, мол, из Ташкента и Севера поступает подмога, и теперь уже, чтобы утихомирить мусульман, можно пообещать им автономию. Для того, чтобы на трагические события, продолжавшиеся более 3-х дней, была надета революционная личина, Мешади Азизбеков был назначен комиссаром отсутствовавшей мусульманской части города. Запрещение выезда из города и перемещение мусульманских жителей не дало особого эффекта.

Левый эсер И. Сухарцев, информировавший собрание Бакинского Совета о соглашении, подписанном после тяжкого поражения азербайджанского народа, с величайшей радостью сообщал, что партия «Мусават» разгромлена и «бакинский фронт Турции захвачен». С. Шаумян, сотворивший все эти трагические события, первым предпринял попытку сфальсифицировать тюркско-мусульманский геноцид, учиненный в Баку, облечь его в личину «гражданской войны», в несколько раз уменьшить число убитых и сожженных мусульман. 13 апреля в отчете, отправленном в Москву, в Совнарком, он писал: «Три дня — 30, 31 марта и 1 апреля в городе Баку шли ожесточенные бои. Сражались, с одной стороны, Советская Красная Гвардия, созданные нами интернациональные Красная Армия и Красный Флот, армянские национальные формирования, с другой — руководимые партией «Мусават» … мусульманские так называемая «дикая дивизия» и вооруженные банды … Нам помогали также гидроаэропланы Авиационной школы … В боях мы добились блестящих результатов: враг был разбит наголову. Потери убитыми с обеих сторон превысили три тысячи … Если бы они в Баку одолели нас, город был бы объявлен столицей Азербайджана, и немусульманские элементы были бы разоружены, истреблены». М.Э.Расулзаде отмечал, что количество жертв доходило приблизительно до 10 тысяч мусульман, среди которых были тысячи женщин, детей и стариков.

Спустя год после мартовского геноцида армяне стали представлять это событие как борьбу за власть между большевиками и мусульманами. Армянский епископ в Баку Баграт в документе, предъявленном главе прибывшей осенью 1919 года в Баку миссии США генералу Гарборду, отрицал участие армян в мартовских событиях. Переплюнув своего земляка С.Шаумяна, он утверждал, будто в те кровавые дни были убиты всего тысяча человек: 300 армян и русских, 700 мусульман.

Как известно, тюркско-мусульманский геноцид не ограничивался одним лишь Баку. С первых дней апреля аналогичные преступные действия совершались в Шемахе, Губе, Хачмазе, Ленкорани, Аджигабуле и Сальянах. Карательными отрядами, посылаемыми (под видом советских войск) в уезды Азербайджана, руководили армянские «полководцы» Т. Амирян, С. Лалаян, Г. Амазасп. Более всех пострадал от дашнакских палачей Шемахинский уезд. В первой половине апреля мусульманское население города и сёлах понесло большие потери. Оставшиеся в живых покинули Шемаху. В документах Чрезвычайный следственной комиссии отмечалось, что еще в январе из Баку в Мадрасу было отправлено 15 телег оружия. А в середине марта Бакинский Совет послал в Шемаху 2 тысячи армянских солдат и 60 телег оружия. Недолго длилось затишье после переговоров с местными армянами. В этот же самый день что и в Баку, 30-го марта, поутру со стороны Мадрасы город Шемаха был подвергнут артиллерийскому обстрелу.

Армяне, обладавшие в Шемахе полным превосходством, стали высвобождать Шемахинский уезд от азербайджанцев. Операциями армянских национальных формирований руководили помощники С. Шаумяна и, непосредственно получавший от него инструкции, С. Лалаев (С.Лалаян), который приказал большому отряду армянских солдат, бывших в его распоряжении, окружить, в первую очередь, все мечети Шемахи, в которых находились старики, женщины и дети мусульман, поджечь их и расстреливать тех, кто пытался спастись бегством. За несколько дней была разрушена вся мусульманская часть города. Мусульманские села Шемахинского уезда были подвержены жестокому террору. В результате, только в марте 58 деревень уезда были разрушены армянскими войсками Бакинского Совета. Были убиты около 7 тысяч человек, в том числе 1653 женщины и 965 детей. Ущерб, причиненный местному мусульманскому населению в Шемахе, превышал миллиард рублей по курсу того времени.

Город Шемаха, переживший кровавые события, долгое время не мог оправиться от страшных потрясений. Если в 1918 году в Шемахе население составляло 15 тысяч человек (более 80% населения было тюркским), то в 1921 году в Шемахе насчитывалось всего 1700 человек. В Губинском уезде карательным отрядом руководил Амазасп, получивший от С. Шаумяна особые полномочия. В апреле были разорены 122 мусульманских села, уничтожены сотни тюркских и лезгинских жителей. Серьезный урон от разгула армянских карательных отрядов понесли также Гекчай, Кюрдамир, Сальян и Ленкорань. В Ленкорани лишь с помощью вооруженных грузинских отрядов, пребывавших в области, удалось пресечь бесчинства двухтысячного армянского войска.

Документы свидетельствуют о том, что в Баку и уездах в проведении политики геноцида, направленной против азербайджанского населения, самое активное участие принимала также армянская церковь.

После того, как в результате массовой резни в марте-апреле 1918 года в Азербайджане чужеземцы одержали победу в Бакинской губернии, они задумали напасть на Елисаветполь и захватить весь Азербайджан. Враги, заняв Баку, Шемаху, Кюрдамир, Сальяны, Губу, Ленкорань, устремили свои взоры на Елисаветполь и, заключив на сей раз сделку с карабахскими армянами, стали готовиться к совместному нападению. Это признавал и сам С. Шаумян в своем сообщении Совнаркому в мае месяце. По мысли Шаумяна, «советские войска должны были захватить евлахский мост и занять оборонительную линию вдоль реки Куры, после чего незамедлительно двинуться на Елисаветполь, чтобы там и в других местах организовать армянские мятежи.

Однако создание Азербайджанской Демократической Республики в мае 1918 года и начало борьбы азербайджанского народа не на жизнь, а на смерть во имя целостности территории Азербайджана нарушили эти планы.

В связи с бакинскими событиями мусульманская фракция потребовала от Заксейма послать войска в Баку для защиты мусульманского населения. 3 апреля 1918 года на заседании Заксейма, посвященном событиям в Баку, Хойский заявил, что «…если не будут приняты меры к защите мусульманского населения, то министры — мусульмане выйдут из состава правительства«.

7 апреля 1918 года на заседании Заксейма, в связи с заявлением министров — мусульман о выходе из состава правительства, Хойский заявил, что «…мусульманская фракция, при создавшихся условиях и, в частности, в связи с Бакинскими событиями, считает, что министры — мусульмане не могут добиться от правительства защиты мусульманского населения в Баку, и это усиливает мотивы принятия решения».

17 апреля 1918 года Хойский сделал доклад правительству Закавказья, в котором говорилось, что «…Бакинские события обсуждаются по всем местам Елисаветпольской губернии, и во всех резолюциях есть пункты, предусматривающие пропуск турецких войск в Баку, и если правительству не удается ликвидировать бакинский вопрос, то придется таковое требование выслушать от мусульман Елисаветпольской губернии. И может наступить момент, когда народная масса начнет действовать сама, что создаст трагическое положение, так как бакинский вопрос — это вопрос жизни и смерти Республики«.

Под давлением мусульманской фракции, 22 апреля 1918 года было созвано расширенное заседание Закавказского Сейма и принята резолюция о провозглашении Закавказской независимой демократической федеративной республики. На этом заседании Закавказское правительство, возглавляемое Е. П. Гегечкори, подало в отставку. Это было вызвано кризисом правительства, возникшим 20 апреля во время обсуждения вопроса в связи с бакинскими событиями. 22 апреля 1918 года Заксейм утвердил новый состав Закавказского правительства во главе с А. И. Чхенкели: 1. Премьер-министр, министр иностранных дел — А. Чхенкели; 2. Министр внутренних дел — Н. Рамишвили; 3. Министр финансов — А. Хатисян; 4. Министр путей сообщения — X. Мелик-Асланов; 5. Министр юстиции — Хойский; 6. Военный министр — Г. Георгадзе; 7. Министр сельского хозяйства — Н. Хомерики; 8. Министр просвещения — Н. Усуббеков; 9. Министр торговли — М. Г. Гаджинский; 10. Министр продовольствия — А. Саакян; 11. Министр общественно — бытовых услуг — Р. Качазнуни; 12. Министр труда — А. Эрзикян; 13. Министр государственного контроля — И.Ю. Гейдаров.

Председатель Закавказского правительства А. И. Чхенкели послал командующему Кавказским фронтом Вахиб-паше телеграмму, в которой говорилось, что «…Закавказье уже провозглашено независимой федеративной республикой, о чем сообщено державам, следовательно, выполнено и то условие, о котором говорилось в декларации оттоманской делегации 18 марта 1918 года».

Таким образом, Заксейм ставил в известность Турцию, что объявление независимости Закавказья, предложенное ею на Трабзонской конференции и поддержанное азербайджанской делегацией, было исполнено.

А тем временем, события в Азербайджане продолжали усугубляться в связи с мартовскими событиями. В ряде городов прокатилась волна протеста против бакинских большевиков. Так, 15 апреля 1918 г. из Гянджи была получена телеграмма от членов Заксейма Хасмамедова и М.Ю.Джафарова, в которой сообщалось, что «…среди мусульман ведется агитация против правительства (Закавказского — ред.) не принимающего репрессивных мер против большевиков Баку».

В Елисаветпольской губернии начались массовые митинги протеста, требующие вооруженного вмешательства и ареста членов Бакинского Совнаркома.

Еще в начале апреля 1918 года отряды Закавказского Сейма, численностью более 2 тысяч человек, под командованием князя Магалова двинулись на Баку. Одновременно с ними, из Дагестана на Баку повели наступление отряды горцев Нажмуддина Гоцинского. Отряды князя Магалова дошли до Аджигабула, а отряды Гоцинского достигли станции Хурдалан, в 10 км от Баку.

10 апреля 1918 года отряды Гоцинского были разбиты войсками Баксовета, а 20 апреля вынуждены были отступить к Кюрдамиру и отряды князя Магалова.

20 апреля 1918 года заместитель председателя Заксейма С. О. Тигранян вместе с членом Заксейма И. Гейдаровым по поручению Заксейма выехали в Баку для переговоров с Бакинским Советом. По прибытию в Баку И. Гейдаров был арестован большевиками. В связи с этим, член Заксейма Джамо Гаджинский сделал запрос о принятии срочных мер к освобождению И. Гейдарова.

Вернувшись из Баку 3 мая 1918 года С. О. Тигранян, будучи в сговоре с С. Шаумяном, потребовал прекращения военных действий, направленных против Баку, и принятия мер по ликвидации беспорядков мирным путем. Все внутренние средства были исчерпаны мусульманской фракций. Основной ее задачей стал призыв Оттоманских войск.

С объявлением независимости Закавказского региона и быстрым продвижением турецких войск в Армении, правительство Закавказской Республики, возглавляемое А. И. Чхенкели, обратилось к Турции с предложением возобновления Трабзонских мирных переговоров. Политическая обстановка накануне возобновления переговоров в Трабзоне была чрезвычайно сложной.

Положение на Южном Кавказе усугублялось еще и тем, что после объявления независимости ничего не изменилось ни во внутренней, ни во внешней политике края. Представители политических партий в Заксейме не находили общего языка, у них не было общей программы, и каждая фракция стремилась проводить свою политическую линию.

11 мая 1918 года возобновились переговоры между Закавказьем и Турцией в Батуме. Закавказскую делегацию возглавлял председатель правительства и министр иностранных дел А.Чхенкели. С азербайджанской стороны в них принимали участие М. Э. Расулзаде и М.Гаджинский. Турецкую делегацию возглавлял министр юстиции Халил-паша, командующий Кавказским фронтом Вахиб-паша и военный министр Энвер-паша.

В качестве наблюдателей на Батумской конференции присутствовали и германские представители во главе с генералом Отто фон Лоссовым. В Батуме Лоссов имел тайные встречи с грузинскими представителями, где он обещал грузинам военную и экономическую помощь.

На Батумской конференции делегация Заксейма полностью признала протекторат Турции над Карской, Ардаганской и Батумской областями, тем самым подтвердив решения Брест-Литовского договора. Турция требовала еще некоторой территории, в которую входили: Ахалцихский, Ахалкалакский, Александропольский, Сурмалинский и Нахичеванский уезды.

В ходе Батумской конференции германские войска, численностью в 3 тысячи солдат, под командованием генерала фон Кресса, высадились в грузинском порту Поти. Они намеревались занять только Грузию, а Армению и Азербайджан оставляли за Турцией. Тем временем турецкие войска, успешно развивая наступление, 17 мая 1918 года взяли Александрополь и вышли на Джульфинское направление. Ход военных действий со стороны Германии и Турции привел к тому, что на Батумской конференции грузины, азербайджанцы и армяне начали самостоятельно вести переговоры с Турцией.

С другой стороны, грузинская фракция Сейма, в ходе сепаратных переговоров с представителями Германии на Батумской конференции и под давлением генерала фон Кресса, решила объявить о выходе Грузии из состава Закавказской федеративной республики и провозгласить свою независимость. В связи с этим, 25 мая 1918 года состоялось заседание мусульманской фракции Заксейма, на котором, ввиду изменившейся политической ситуации на Южном Кавказе, было сделано официальное сообщение, где отмечалось, что «…грузинским сектором Закавказского Сейма ведутся тайные переговоры с членами грузинской мирной делегации в Батуме и готовится отделение и провозглашение независимости Грузии».

На вечернем заседании от 25 мая 1918 г., проходившем под председательством Хойского, неожиданно появились председатель Заксейма К. Чхеидзе и члены Сейма А. Церетели и Г.Гегечкори. А. Церетели, от имени грузинской фракции, сделал заявление, в котором особо отметил, что «…вокруг лозунга «независимости» объединить закавказские народности не удалось, и факт распадения Закавказья уже налицо. На завтрашнем заседании Сейма мы констатируем факт распадения Закавказской республики».

В ответной речи Фатали-хан Хойский сказал, что «…если такова воля грузинского народа, то мы не имеем никакого права мешать этому, а азербайджанским тюркам, конечно, ничего не остается, как в зависимости от этого нового события сделать соответствующие решения».

 После ухода грузинской делегации, мусульманская фракция Заксейма приняла резолюцию, в которой говорилось, что «…если Грузия объявит свою независимость, то с нашей стороны должно последовать объявление независимости Азербайджана».

26 мая 1918 г. состоялось последнее заседание Закавказского Сейма. Грузинская фракция всю вину за распад Закавказской республики возложила на мусульманскую фракцию, которая, по их мнению, занимала протурецкую ориентацию и, тем самым, подвела к тому, что грузины не могут больше сотрудничать с мусульманами.

С резкой критикой в адрес грузинской фракции выступил член Заксейма Шафи-бек Рустамбеков. Он заявил: «…Полагая, что в настоящий сложный и ответственный момент совместного политического существования Закавказья нет веских и объективных оснований к обособлению, доводы, которые были выдвинуты здесь представителями грузинского народа, по нашему мнению, представляются малоубедительными. В то же время, если грузины считают совместную работу народов Закавказья невозможной и стремятся к обособленному политическому существованию, мы полагаем, что при таких условиях отпадает основание к дальнейшему существованию Сейма». А потому, мусульманская фракция не возражала против предложения о самороспуске Сейма, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

После долгих взаимных обвинений, Заксейм вынес резолюцию, констатирующую факт распада Закавказской республики.

Таким образом, созданная под давлением Турции, Закавказская республика, раздираемая внутренними противоречиями, распалась.

По материалам книги «Азербайджанская Демократическая Республика (1918 — 1920)», Издательство «Элм», Баку – 1998, стр.28-34