Главным стимулом армянского терроризма была не память о крови соотечественников, а жажда наживы на этой памяти.

Имена Луиса Налбандяна и Эриха Файгла со временем стали своего реперами, позволяющими определить нравственную или идеологическую позицию автора той или иной работы по истории армянского народа, его политических структур и их деятельности. Если исследователь только упоминал их имена и названия работ, не говоря уже об их объективной и добросовестной оценке их содержания, то автоматически объявлялся врагом армянского народа и отрицателем идеологемы «геноцида армян в Османской империи». Ни одна публикация, поддерживающая этот тезис и тем самым обеляющая преступления армянского терроризма, в последнюю четверть века не упоминает имен этих людей, даже в критическом ключе. Складывается впечатление, что мы являемся свидетелями предумышленного табуироваиия не только отдельных тем прошлого, то и самой памяти о тех честных исследователях, кто изучал и интерпретировал историческое наследие армянства (в первую очередь армянского терроризма) в невыгодном его истеблишменту ракурсе, и работах, на страницах которых они сделали это.

Перечень авторов, кто попал в подобный «черный список», обязательно должен быть дополнен именами американских исследователей супругов Джастина и Керолайн Маккарти (Justin McCarthy & Carolyn McCarthy), создавших весьма примечательный труд «Тюрки и армяне: Руководства по армянскому вопросу» («Turks and Armenians: A manual of the Armenian Question»), изданную на английском и русском языках. Четвертая глава этого исследования, именовавшаяся «Революционный национализм: Национализм и армянские «революционеры»», во многом использовавшая фактологические данные, введенные в научный оборот Л. Налбандяном, была посвящена описанию и анализу основных положений идеологии армянских революционных националистов, открыто декларировавших террор и терроризм как основное, если не единственное, эффективное средство своей политической борьбы за образование на турецких землях Восточной Анатолии моноэтничного армянского государства. Для библиографии нашего исследования эта работа интересна тем, что в ней без всякого намека на либеральную политкорректность все называется своими именами. Джастин Маккарти помимо указанной работы, написанной в соавторстве, опубликовал в разные годы на английском и турецком языках еще 9 монографий по истории Османской империи начала XX века, в которых последовательно отстаивал и развивал так называемый «тезис провокации», согласно которому террористические атаки армянских националистов против государственных учреждений и представителей властей Османской империи должны были спровоцировать их на ответные репрессии в отношении всего миллета армян или их национально-религиозной общины, проводимые в духе того времени неизбирательно, что, в свою очередь, должно было повлечь за собой революционизацию широких, но маргинальных по своей сути народных масс армянского этноса и его последующее восстание против турецкого владычества. Материалы и выводы этих работ в той или иной форме повторяли интеллектуальные конструкции, изложенные в книге «Тюрки и армяне», поэтому они в библиографический обзор литературы по истории армянского терроризма нами включены не будут.

Джастин Маккарти не был первооткрывателем «тезиса провокации», за четверть века до выхода в свет его самой ранней из известных нам книг это сделал американский ученый Уильяи Лангер (William L.Langer) в своей работе «Дипломатия империализма. 1890-1902» («The Diplomacy of Imperialism, 1890-1902»), опубликованной в Нью-Йорке в 1951 году. По мнению этого автора, имен­но террористические атаки, ставшие делом рук радикалов из числа интеллигенции армянского этноса, вынудили османские власти применить ко всему народу самые жесткие военно-полицейские меры в условиях Первой Мировой войны 1914-1918 гг., чтобы обезопасить тылы и коммуникационные линии снабжения своей действующей армии от угрозы армянских мятежей. Как мы видим, У.Лангер вольно или невольно связал воедино две достаточно далекие друг от друга темы армянского терроризма как криминологического явления и политического терроризма армян как причины обрушившихся на их народ административных репрессий,

которые затем они стали называть «геноцидом». Мы изначально не согласны с такой постановкой вопроса и считаем ее антинаучной, поскольку в данном случае мы видим попытку произвольного микста методологий двух областей знания — политической истории и юриспруденции, хотя примеры этого достаточно часто встречаются в практике западноевропейского и североамериканского репрезентативизма. Наша точка зрения на этот счет такова: армянский терроризм — это автохтонное и самодостаточное явление, проявления которого мы видим в истории не только Османской империи, но и целого ряда других стран мира, в первую очередь — России. В силу этого мы считаем себя не вправе включать работу У. Лангера в число исследований, посвященных истории армянского терроризма, поскольку она скорее вносит методологическую неопределенность, чем ясность в этот достаточно сложный и щепетильный вопрос, но не упоминать о ее существовании было бы, по нашему мнению, не корректно с точки зрения соблюдения правил академического этикета. То же самое мы думаем и о работах других сторонников концепции «провокации» — Уолтера Лакера (Walter Laqueur), Стенфорда и Эзеля Шоу (Stanford J.Shaw, Ezel K.Shaw), которые, сами того не подозревая, критикуя тезис о «геноциде армян в Османской империи», тем самым льют воду на мельницу армянской пропаганды, поддерживая общественный и научный интерес к абсолютно надуманной теме, про которую человечеству давно пора забыть. Естественно, эти работы мы также не включаем в свой библиографический обзор, равно как и книжные ответы на них, подготовленные армянскими и проармянски настроенными либеральными авторами (в кон­тексте перечисления их заголовков обращаем внимание читателей на то, что на теме «геноцида армян» некоторые исследователи сделали себе имя в академическом мире).

Возвращаясь к теме историографии армянского терроризма, следует указать общетеоретические работы, посвященные рассмотрению проблематики терроризма националистов, в контексте изучении которой исследовался и такой его аспект, как армянский терроризм. В их числе пальма первенства, по нашему мнению, принадлежит коллективной монографии «История терроризма: от античности до Аль-Каеды» («Тһе history of terrorism: from antiquity to al Qaeda»), написанной в соавторстве Арнаудом Блином, Эдвардом Шнайдером, Кэтрин Палвер и Джесси Вровер (Arnaud Blin, Edward Schneider, Kathryn Pulver, Jesse Browner) и вышедшей в свет в издательстве калифорнийского университета (Лос-Анджелес, Калифорния, США). В контексте этого исследования тематика ретроспективы армянского терроризма является частным аспектом, однако его авторы при изложении материала придерживаются, как и мы, историко-криминологического методологическо­го подхода, оставляя в стороне разного рода идеологические и пропагандистские вопросы темы. Данное обстоятельство крайне сильно нам импонирует, вследствие чего методологическую ценность данной работы сложно переоценить, хотя тема армянского терроризма изложена в ней схематично и даже абрисно, хотя ничего другого от монографии общего характера ждать и не приходится.

К исследованиям аналогичного содержания мы должны отнести книгу Йохана

Александера (Yohan Alexander) и Кеннета Майерса (Kenneth A.Myers) «Терроризм в Европе» («Terrorism in Europe»), опубликованную в Лондоне в 1982 году. Данная работа была посвящена репрезентативистскому описанию террористической активности основных леворадикальных террористических группировок в странах Западной Европы, дей­ствовавших в 1960-1970-х гг., наибольшую известность среди которых получили левацкие экстремисты из германской «Фракции Красной армии» (Rote Armee Fraktion, RAF), итальянских «Красных бригад» (Brigate Rosse, BR), французского «Прямого действия» (Action directe, AD), а также радикальные националисты из таких организациях как Ирландская республиканская армия, ИРА (Irish Republican Army, IRA ) или «Страна басков и свобода», ЭТА (Euskadi Ta Askatasuna, ETA). Армянский терроризм в этой книге рассматривался как логическое продолжение или воплощение двух этих «ветвей» европейского терроризма — и требующей социальной трансформации публичной жизни (именно в таком качестве интерпретировалась террористическая деятельность ASALA), и ратовавшей за национальный сепаратизм и консерватизм (подобную роль авторы исследования отводили JCAG). Конечно, с высоты позиций сегодняшнего дня подобные представления кажутся наивными, но для своего времени они были вполне актуальны, поскольку являлись результатом рефлексии на окружающую действительность, не задаваясь при этом вопросом о том, что конкретно все это трансформируется через одно-два десятилетия.

Методологически близкой этой работе по принципам компоновки и изложения яв­ляется монография американской исследовательницы Анны Гейфман (Anna Geifman) с броским название «Вы должны убить: рево­люционный терроризм в России. 1894-1917» («Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894-1917»), изданная в Принстонском университете (Нью-Джерси, США). В этом исследовании описанию террористических атак армян против представителей российских имперских властей на Кавказе отведена специальная глава, в которой достаточно подробно перечислены преступления армянских националистов против представителей администрации Российской империи на Кавказе. А. Гейфман прямо, откровенно и честно говорит о том, что армянский терроризм был направлен не только против Османской, но и против Российской империи, народ и власти которых были одинаково ненавистны радикально настроенным представителям армянской национальной интеллигенции, поскольку являлись основной силой, препятствующей их стремлению средствами террора запугать собственный этнос и занять к его социальной структуре то место, которое до этого занимало духовенство армяно-григорианской церкви, тем самым подчинив себе все материальные ресурсы армянского народа. Анна Гейфман совершенно справедливо называет политический терроризм армянских националистов разновидностью революционного террора, с той только разницей, что он был направлен не на ниспровержение существующего в Османской или Российской империях государственного устройства и общественно-политического уклада жизни, а на социальное переустройство самого армянского этноса, на его трансформацию из теократии в тоталитарный политический режим, при котором организационные структуры одной партии (этой партией в результате ожесточенной политическом борьбы стала АРФ «Дашнакцутюн») подменяли собой церковную иерархию, оставляя при этом основную массу армянского этноса в бесправном положении по отношению к его корпоративным властителям, которых сегодня принято называть истеблишментом. Конечно, Анна Гейфман в своей работе не сделала таких далеко идущих выводов, но очень четко, возможно, что на интуитивном уровне, почувствовала суть армянского терроризма, революционность которого носила отнюдь не политический, а сугубо социальный характер.

 Тема места «политических убийств» в истории человеческой цивилизации стала предметом репрезентативистского исследования профессора Гарвардского университета Франклина Форда (Franklin L.Ford) «Политические убийства: от тирании до терроризма» («Politikal Munder: From Tirannicide to Terrorism»), опубликованного в 1985 году. Вполне очевидно, что в рамках изучения данной темы он не мог обойти стороной вопрос нескольких десятков убийств дипломатов Турецкой республики, совершенных боевиками армянских террористических организаций ASALA и JCAG в 1970-80-е гг. При этом он не стал закрывать глаза на то обстоятельство, что «политические» на первый взгляд убийства турецких дипломатических представителей имели вполне меркантильный для мирового армянства подтекст, поскольку армянские экстремисты (особенно из числа боевиков группировки « Коммандос справедливости за геноцид армян», или Justice Commandos against Armenian Genocide, JCAG) средствами политического терроризма пытались принудить власти Турции выплачивать армянам контрибуцию или денежную компенсацию за якобы имевший место «геноцид армян в Османской империи». Франклин Форд в своей книге не стал кривить душой и прямо сказал о том, что пропагандистская кампания армян, сопровождаемая взрывами и убийствами, никак не соотносится с восстановлением исторической справедливости или сохранением памяти о погибших предках, а главной целью имеет получение материальных преференций, чтобы еще более обособить армян от остального человечества и подчинить народ власти этнической теократической олигархии. Поэтому главным стимулом армянского терроризма была не память о крови соотечественников, а жажда наживы на этой памяти.

На борьбу за передел собственности и доступ к материальным ресурсам регионов посредством захвата политической власти средствами террора как на основную движущую силу современного транснационального террористического движения указывает и американский исследователь Давид Уайттакер (David J.Whittaker) в своей книге «Террористы и терроризм в современном мире» («Terrorists ana terrorism in the contemporary world»). По мнению этого автора, армянский терроризм, массовым проявлением которого стала армянская вооруженная агрессия в Нагорном Карабахе, всегда был ориентирован на захват территорий, богатых природными ресурсами, а атаки армянских террористов против дипломатов и дипломатических представительств Турецкой республики в различных странах мира, осуществлявшиеся под лозунгом мести за «геноцид армян в Османской империи», в реальности имели вполне приземленную и меркантильную цель -заставить правительство этой страны принять на себя выплату контрибуции армянскому народу, а по сути,- истеблишменту армянской диаспоры за якобы осуществленные против этого этноса военные преступления в годы Первой Мировой войны, по аналогии с той, которую выплачивало правительство ФРГ Еврейскому государству Израиль за нацистские преступления Холокоста. Давид Уайттакер, исповедуя криминологический подход к анализу темы армянского терроризма, вполне опре­деленно указал на то, что террористическая активность армянских националистов была и остается внеэкономическим средством материального обогащения элиты армянской диаспоры, а подводимая для обоснования этой деятельности идеология представляет ни что иное, как ложную цель, призванную отвлечь на себя внимание мировой общественности и жертв армянского терроризма, закамуфлировав истинные цели стремления к власти и материальной наживе за счет захвата и последующей эксплуатации ресурсов народов, уступивших натиску армянских террористов. От себя добавим: если развивать мысли Д.Уайттакер в этом направлении и дальше, то вполне определенно можно говорить о том, что война в Нагорном Карабахе 1988-1994 гг. стала первым опытом агрессивной или даже экспансионистской войны, которую сегодня ведут по всему миру международные террористические альянсы, создаваемые по этническому, религиозному или этнорелигиозному признаку, против правительств и народов отдельных государств в целях скачкообразного финансового обогащения международных олигархических структур, покровительствующих террористам, за счет побежденных ими стран и народов.

Давид Уайттакер не был первым политологом, кто высказал публично данную мысль. На пятнадцать лет раньше его эту же мысль озвучил еще один американский исследователь Давид Рапопорт (David C.Rapoport) в своей книге «Террористические организации изнутри» («Inside Terrorism Organizations»).В ней он не только описал внутреннее устройство организаций политических террористов, которые по своей структуре оказались очень схожими с этнокриминальными группировками типа имевшими итальянское происхождение американскими преступными синдикатами «Коза Ностра» (Cosa Nostra) или «Каморра» (Camorra), но и показал их общие методы деятельности, когда внеэкономическими средствами насилия и террора решаются вполне меркантильные задачи личного материального обогащения идеологических руководителей террористических организаций. Давид Рапопорт еще треть века назад рассматривал и характеризовал политический экстремизм и сопутствующий ему терроризм как эффективный инструмент решения макроэкономических задач, который в своих целях могут использовать или крупнейшие транснациональные корпорации в борьбе за передел рынков сырья и сбыта продукции или политический истеблишмент крупнейших государств мира в борьбе за сферы геополитического влияния. От себя добавим, что персонифицированные представители тех сил, которые способны рационально использовать инструмент политического терроризма без ущерба собственным интересам, в современном мире очень часто являются одними и теми же лицами в разные периоды своей жизни, вследствие чего мы может говорить о том, что политический или этнорелигиозный терроризм, исходя из концепции Давида Рапопорта, в настоящее время может состоять на службе исключительно у олигархических кругов, существование которых объективно невозможно без поддержания политики макроэкономического экспансионизма. Армянский терроризм в. данном случае также не является исключением из общего правила.

Об использовании этнического или этнорелигиозного терроризма (в том числе и армянского) как внешнеполитического инструмента правительством США говорится также и в работе Джеффри Саймона (Jeffrey D.Simon) «Террористическая ловушка: Опы­ты Америки с терроризмом» («The Terrorist Trap: America`s Experience with Terrorism»). В своей работе он прямо говорит о том, что в современном мире терроризм является эффективным и действенным внеэкономическим инструментом макроэкономической конкуренции на основных мировых рынках, активно использовать который Соединенные- Штаты начали в последней четверти XX века в целях «холодной войны», чтобы экономически ослабить, а затем уничтожить блок Варшавского договора. Автор данной книги, хотя прямо не говорит об этом, но подразумевает о том, что война в Нагорном Карабахе также стала одним из «опытов» США в системе террористических войн, направленных на уничтожение СССР, а организованному армянскому терроризму в этом деле отводилась далеко не последняя роль.

Из книги Олега Кузнецова «История транснационального армянского терроризма в ХХ столетии: Историко-криминологическое исследование», Баку, 2015 стр.37-42.