Пускай твердят лукавые лжецы

О правоте январского злодейства

И в воду спрятать силятся концы, —

Мы помним все. И тщетно фарисейство.

Чтоб человек безвинных убивал,

Сперва убить в нем надо человека,

Лишить святых незыблемых начал.

На коих род людской стоит от века.

Он должен видеть пред собой врага.

Кого — неважно, русского иль немца.

Землянина, пусть даже земляка,

Представшего в обличии «туземца»,

Тогда он будет бить наверняка…

Неважно, что мишень его свинца

Живет в одной и той же с ним державе,

Уж он, приказу верный до конца.

Нажмет курок, себя считая вправе…

Автобус с пассажирами прошьет

И «Жигули» раздавит «Бэтээром»,

Глядишь, и лычку новую нашьет,

Служа куда уж доблестным примером.

Я не о тех безусых пареньках.

Заложниках и жертвах бел Отчизны,

Стоящих на тревожных рубежах

Во имя мира и во имя жизни…

Страшна слепая ярость автомата,

Страшнее — ослепление души.

Навек уснули в траурной тиши

Родные апшеронские ребята.

Мы помним все. Мы знаем, что к чему.

Лакеи лобби, шустрики из центра. –

Кто наживает на беде проценты.

Кто враг, кто друг народу моему,

Кто сеет зло, и ненависть, и тьму!

 

Прости, Баку, что не помог тебе.

Что я помочь тебе сейчас не в силах,

К твоей причастный боли и судьбе,

Кричащих в свежевырытых могилах!

Прости, тартальщик сумрачной страны.

Чернорабочий жарких пятилеток,

Солдат, достойный памятной войны,

Что не прикрыл тебя в несметных бедах.

Твоих детей расстрелянные сны!

Я верю, схлынут муть и клевета.

Умолкнет хор беспамятных манкуртов.

Вкушавших хлеб твой в прежние лета.

Вином мочивших горло и уста,

С похмелья дни и ночи перепутав!

Они о дружбе пели за столом.

Вагифа поминали и Вургуна,

Теперь их подвигает об ином.

Как видно, петь союзная трибуна.

Я им напомню притчу Низами

Насчет рогов владыки Искендера.

Как ни таи — во все века и эры

Порок и зло раскроются людьми.

Пройдет вражда. Воспрянет мой Баку.

Его вовек отвага не покинет.

Пускай уже не на моем веку,

Но воссияет в дружеском кругу

Твое святое звание, бакинец!