«Их (армян) страна, насколько позволяет господствующая религия и жестокость и мстительность армии и чиновничества, контролируется богатым и могущественным инородным правителем. Эти инородцы-мусульмане, самым надежным паспортом которых для получения благоволения Аллаха и небесного блаженства из века служит убийство христианина. Под воздействием этого страшного фанатизма в прошлом году они, как волки, напали на христиан, не потому, что те в чем-то провинились, а лишь потому, что они христиане, и безжалостно убили мужчин, женщин и детей».

Эти строки взяты из введения к книге проработавшего долгое время миссионером в Турции Блисса. Если Блисс мог позволить себе столь предвзятое суждение о религии, просуществовавшей к тому времени 1270 лет и исповедуемой более чем 200 миллионами жителей Земли (стр. 53 — 58 цит. книги), и не менее предвзятые суждения о существовавшей 600 лет известной свой веротерпимостью всему миру Османской империи, то что говорить о тех обывателях, прежде всего американских, которые вовсе ничего не знали об этом регионе, когда до них дошли вести о происшедших здесь событиях.

Действительно, в отношениях между турками и христианскими народами фактор веры всегда играл значительную роль. К туркам не потому, что они турки, а потому, что они мусульмане, всегда относились предвзято, враждебно. Подобное отношение испытывали не только турки, но и венгры, и болгары до принятия христианства, также подвергавшиеся религиозной дискриминации.

Этим фактором объясняется постоянная враждебность Европы к Турции, даже тогда, когда она была сильна и ее боялись. С ослаблением Османской империи страх исчез, а враждебность осталась.

«Действительность такова: европейские политики, особенно когда речь заходит об Исламе, никак не могут окончательно избавиться от религиозных предрассудков. Христианство последовательно продолжает религиозную политику прошлых веков, оставаясь под воздействием внедрившихся в европейское сознание идей византийских летописцев.

Эти летописцы-авторы многочисленных лживых измышлений, призванных в какой-то мере удовлетворить чувство мести покоренных народов, а также создатели антиисламских и иных вредных стереотипов. Долгое время византийские источники составляли основу формирования европейского отношения к Ближнему Востоку и на протяжении всего периода турецкой опасности для христианства определяли европейскую политику. Папа Пий II, выдаваемый за великого гуманиста, до начала крестовых походов изыскал очень простой способ решения османской проблемы. В личном письме султану Мехмету он предложил ему вместе со всеми подданными принять христианство, обещая взамен объявить его великим вождем и защитником Европейского порядка. Письмо это может служить символом отношения европейцев к Турции. Европа согласна переварить все захваты султана, не отличавшегося ничем от других захватчиков, если он согласится войти в семью христианских народов».

Однако турки, не пожелав креститься, не отказались и от своей веротерпимости.

«Турки, в отличие от своих единоверцев арабов, не являются фанатиками. В истории Османской империи намного меньше случаев массовых убийств на почве религиозной непримиримости, чем в истории европейских государств XIII-XVI вв. Стоит вспомнить, как в то время, когда крестоносцы в Палестине резали беззащитных мусульманских пленников, инквизиция в Испании творила невообразимые ужасы, протестантские солдаты Кромвеля уничтожали ирландских католиков, во Франции по приказу католического короля избивались гугеноты, во всех европейских странах осуществлялись бесчисленные погромы и преследования евреев, в Малой Азии в это время мусульмане, христиане и иудеи жили в мире и дружбе».

«Не «неверный» ли турок в средние века впустил в турецкий рай беженцев-иудеев из христианских Испании и Италии? Османские султаны Селим, и Сулейман разместили их в Стамбуле и Салониках, предоставили им возможность поселиться на Кипре и создать близ озера Тиберия в Палестине первые еврейские поселения».

«Самым ярким проявлением веротерпимости мусульманского правления является укрытие в мусульманских странах преследуемых христиан и представителей других религий, получивших право свободно отправлять здесь свои религиозные обряды. В конце XV в. подвергшиеся преследованиям испанские евреи в большом числе нашли пристанище в Турции. Унитаристы Трансильвании предпочли турецкое покровительство гнету фанатичной габсбургской династии. В XVII в. протестанты Силезии с надеждой обратили свои взоры к Турции, готовые для сохранения своей религиозной свободы принять покровительство мусульман. В 1736 г. преследуемые православной церковью в России старообрядцы нашли приют в Турции».

Веротерпимость и покровительство иноверцам в Османской империи вынужден признать даже Пастырмаджан.

 «В период правления великих султанов соблюдались ограниченные права христианской общины, и суды беспристрастно стояли на страже справедливости. Армяне неоднократно находили здесь покровительство. Йогра (румынский историк) пишет о том, как султан Мурат III энергично встал на защиту эфлакских армян, подвергшихся гонениям за ортодоксальность. При Сулеймане II крестьяне, исповедовавшие христианство, в Османской империи жили не хуже крепостных в Европе».

Это свидетельство тем более ценно, что исходит от сына бывшего депутата османского парламента, перебежавшего во время войны в Россию и под кличкой Арман Гаро и воевавшего против Турции, от автора, книги которого полны антитурецких инсинуаций.

Веротерпимость турок никогда не ставилась в заслугу османам. Нет ни одного случая, когда бы об этом говорилось не то что одобрительно, но хотя бы беспристрастно. Некоторые авторы сводят дело к тому, что иноверцы в Турции подвергались более тяжкому налогообложению, чем мусульмане. При этом ссылаются на откуп от несения воинской повинности, которая длилась 10 и даже 12 лет, умалчивая о том, что такой же откуп вносился и мусульманами, если они не желали служить. Других примеров различия в налогообложении между мусульманами и немусульманами ни один автор не приводит.

Но и это не столь важно, что веротерпимость в Османской Турции не встречает одобрения, она вопреки фактам отрицается.

 «Отношение к христианским народам в азиатской Турции построено на преступлениях бывших и нынешних османских правителей. Непонимание султанами и мусульманами необходимости защиты религиозных общин, непонимание того, что в противном случае исчезнет любая общность, является доказательством недальновидности правителей. Европейские народы это хорошо усвоили и осуществляют. Сегодня, как и с самых древних известных времен, все европейские страны приняли меры для предотвращения отхода от утвердившихся религий… Османское правление в отношении иных религий и чуждых верований очень далеко от доставшейся нам от Гале свободы совести, действующей вот уже тысячу лет».

Предоставление двум немусульманским общинам — православным грекам и григорианам — армянам — культурных и политических прав означало в сущности создание государства в государстве. Этим широко воспользовались страны Антанты в период ослабления империи. Россия взяла под свое покровительство православных, Франция — католиков. Деятельность американских миссионеров по превращению армян в протестантов вызвала интерес среди американской общественности к Турции. Стараниями миссионеров интерес этот обернулся позже враждебным отношением к этой восточной стране.

«Размах деятельности американских миссионеров в старой Османской империи широко известен. Однако их воздействие на американское общественное мнение, может быть, не столь явно. С самого начала своей деятельности американские миссионеры установили, что мусульмане не меняют своей веры; убедившись в невозможности крещения мусульман, они направили свою энергию на решение религиозных, культурных и социальных вопросов христианских меньшинств, прежде всего армян. Информация о положении на Ближнем и Среднем Востоке исходила от них и формировала общественное мнение в Соединенных Штатах. Поэтому сведения о «многострадальных» христианах, и «кровожадных» турках, распространяемые ими посредством частной переписки и личных бесед во время посещений Америки, были встречены без сомнения. Круги, связанные с этими миссионерами, восприняли их точку зрения без колебаний, и таким образом с помощью нашей церкви был сформирован образ турка — врага».

«В том, что армяне в Стамбуле дурно управлялись султанами, нет сомнений. Но ведь так- же дурно управлялись и турки. Именно плохое правление и породило проблему Османской империи, которая настолько же армянская, насколько турецкая.

Американские миссионеры установили связи с армянским меньшинством за век до этого… Распространение сведений в США о затруднениях армян в абдулгамидовской Турции через этот канал было неизбежно. Однако миссионеры не сообщали или не желали сообщать своим корреспондентам в Америке, что в столь же затруднительном положении находятся и сами турки. Вместо того, чтобы объективно информировать американскую общественность об угнетении режимом Абдулгамида всего народа, американские миссионеры привлекали внимание соотечественников к мучениям лишь армян».

 Вмешательство России, Франции и Америки в дела Османской империи как бы подзадорило и Англию. И она широко использовала в своей политике в Турции религиозный фактор.

«После Парижского конгресса (1856) Россия предложила план, означавший постепенное поглощение Турции. Были выработаны тайные методы претворения в жизнь принципов соглашения, официально заключенного на глазах европейской общественности, а также создавались условия для оживления клерикальных элементов в Турции, не имевших до этого перспектив. Если первая задуманная в Турции реформа — танзимат не увенчалась успехом, в этом в большой степени повинно иностранное деструктивное вмешательство. Возбуждение христиан Ближнего Востока извне, удержание их в постоянной конфронтации к системе превращалось в неизменное средство давления и подстрекало к антитурецкой деятельности. Биконсфилд считал, что давшие толчок европейской культуре и участвовавшие в создании могучих цивилизаций мусульмане достойны принять участие в современном процессе мирового развития. Он мечтал о братском руководстве экономическим просвещением мусульман. Вскоре из-за внутренних трудностей и при активном участии Гладстона идеи лорда Биконсфилда были отброшены Англией. Ненависть к Исламу полностью находившегося, как известно, под властью христианской теологии Гладстона, оказывала решающее воздействие на принятие решений. Под его влиянием восточная политика Великобритании полностью изменилась, и страна, не осознавая этого, превратилась в союзника врага Ислама — царизма.

 В программе англиканской церкви предусматривалось объединение, рано или поздно, с греческой православной церковью, с которой вот уже более 30-ти лет велись любовные заигрывания (т. е. с 1890 г.).

Состоялись теологические дискуссии представителей обеих церквей, напоминавшие споры схоластов средневековья. Первая дискуссия состоялась в русском патриаршем дворце, была предпринята попытка к сближению догматов двух церквей. Однако стороны не смогли добиться эклектического объединения церквей, но это не помешало заключить антиисламский альянс. Его тактические цели носили захватнический характер. Константинополь будет захвачен и превратится в центр обеих церквей. Это объявлялось первой задачей союза. Именно поэтому такие военные исполнители англиканской программы, как лорд Роберт, всегда оказывались на стороне тех, кто хотел стереть турок с лица земли. Именно поэтому архиепископ кентерберийский, епископы лондонский, манчестерский и их сторонники постоянно призывали начать новый крестовый поход против Ислама и турок и именно поэтому Ллойд Джордж и его единоверцы настойчиво призывали к уничтожению турецкой нации».

 Направленный против мусульман, вообще, и турок, в частности, этот фактор веры сыграл главную роль в возникновении «армянского вопроса» в Османской империи. He обращавшие внимания на стоны угнетенных Россией польских христиан европейские христианские страны вдруг заинтересовались судьбой немусульманских меньшинств в Турции.

Армянская церковь, как всегда, очень ловко воспользовалась религиозным фактором. Получив заверения в создании независимой или, в крайнем случае, автономной Армении и поняв, что успех будет способствовать укреплению ее авторитета и положения, армянская церковь позволила превратить себя в пешку в чужой игре.

По книги Кямурана Гюрюна «Армянское досье», Баку, «Язычы», 1993, стр.44-50